Иоганн Таулер – ученый-теолог, доминиканец, живший в XIV веке, восемь лет молился о послание ему Богом учителя духовной жизни. Однажды он услышал внутренний голос: иди в костел и найдешь того, кого ищешь. Таулер придя к храму, увидел у ворот нищего в лохмотьях.
— Добрый день, приятель – говорит ему Таулер.
— Не припомню себе, уважаемый, — ответил нищий, — чтобы я имел когда-нибудь плохой день.
— Дай Бог тебе счастья, — говорит Таулер.
— Спасибо за доброе пожелание, но я не припомню, когда бы я был несчастливым, — отвечал нищий.
— Да благославит тебя Бог, мой дорогой, но прошу, расскажи мне пояснее, так как я тебя не понимаю.
— Очень охотно, — ответил нищий, — ты сказал мне сначала: „добрый день”, а я ответил, что никогда не имел плохого дня; и это правда. Потому что, когда я терплю голод, прославляю Бога; когда мне холодно, прославляю Бога; когда мне солнце печет или буря воет, то прославляю Бога; когда мне подадут милостыню или за дверь выставят, всегда прославляю Бога. Потом ты пожелал мне счастья, а я сказал, что никогда не был несчастливым, — и опять правда, потому что я приучился желать только того, чего желает Бог; поэтому что бы со мной не случилось, приятное или неприятное – все принимаю с радостью, как наилучший ДАР, который мне подает рука Божия.
— Хорошо мой друг, — ответил Таулер, а что было бы с твоим покоем, если бы тебя Бог захотел погубить?
— Если бы Бог захотел меня погубить, то имею две руки, чтобы за Него ухватиться: левой рукой, а это есть смирение – я обнял бы Его Человечество, правой же рукой, а это есть любовь – обнял бы Его Божество, и держался бы так крепко, что если бы Он хотел втолкнуть меня в ад, то должен был бы спуститься туда вместе со мной; а для меня было бы во сто крат большим счастьем быть в аду с Господом, чем в Небе без Него.
— Откуда же ты идешь? – спрашивает удивленный теолог.
— Иду от Бога.
— А где ты Его нашел?
— Там, где потерял себя и творения.
— Где же есть Бог?
— В чистых сердцах и в людях доброй воли.
— Кто же ты? – спрашивает далее Таулер.
— Я царь.
— И где же твое царство?
— В моей душе, в которой над вожделениями господствует разум, над разумом – Бог.
— Откуда ты приобрел такую мудрость? – спрашивает теолог.
— От молчания. Я молчал с людьми, зато много разговаривал с Богом.
Несколько слов о Иоганне Таулере и влиянии вышеприведенного диалога на его жизнь (из библиотеки Якова Кротова http://krotov.info/acts/14/2/tauler1.htm)
Иоганн Таулер родился около 1300 г. в семье богатого купца Николауса Таулера. Рано обратившись к внутренней духовной жизни и отказавшись от отцовского наследства, в 15 лет он вступил в доминиканский монастырь в Страсбурге. Таулер получил хорошее образование, учась сначала в своем монастыре, а затем в Кельне, где стал духовным учеником Мастера Экхарта, что определило всю его дальнейшую жизнь. Затем, не поехав в Париж для получения магистерского звания, чего от него все ожидали в силу его необыкновенной одаренности и образованности, он вернулся в свой монастырь в Страсбург, где, за исключением коротких отлучек, он и провел всю свою жизнь. Там он и умер 13 июня 1361 г., и там же погребен.
Внешне не богатая событиями, жизнь Таулера была чрезвычайно насыщенной. Он совершенно сознательно отказался от получения степеней и построения карьеры внутри ордена, на что имел полное право, будучи дипломированным учителем Священного Писания.
В Таулере очень рано проснулся дар проповедника, но проповедника особого рода. Он был учителем, а не начетчиком. Его проповеди в соборах, на площадях и в многочисленных женских монастырях были настолько мощны по глубине мыслей и чувств, так близки к жизни и так отвечали настроениям слушателей, что очень быстро Таулер стал одним из самых известных проповедников своего времени. Сам Таулер никогда не записывал свои проповеди, это делали его слушатели. Его проповеди построены по обычному принципу: фраза из Библии и ее толкование. Но выбор этих фраз у Таулера абсолютно свободен и не подчинен циклу церковных чтений, цитирует он, передавая не букву, а дух, поэтому цитаты у него очень редко бывают дословно точны и почти никогда не имеют ссылок.
Главным в мистическом учении Таулера было глубокое внутреннее убеждение, основанное как на знании Священного Писания и учении отцов Церкви, так и на собственном опыте религиозной жизни: «Царствие Божие — внутри нас» (Лк. 17,21). Как представитель практической мистики и живого деятельного христианства Таулер был далек от какого-либо фанатизма. Монашескому бегству от мира он противопоставил задачу преодоления мирского в себе. Он учил, что Царствие Божие следует искать там, где оно спрятано, — в глубине души, хотя это и требует от человека огромных усилий и самоограничения: твори внешнюю жизнь силой внутренней, чтобы внешнее и внутреннее стали едины и чтобы Царствие Божие стало внешней и внутренней реальностью. Центральный пункт мистики Таулера — глубина души, которая одна может стать глубиной божественной и трудами самого человека предуготованной к рождению в ней Бога. Следующий важнейший момент — необходимость самоограничения или умение оставлять: все привязанности и ценности, все собственные желания, земные или духовные, всякое знание и все образы. Неизмеримое блаженство заключено не в деятельности, а в предоставлении себя воле Божьей. Стань безмолвным, оставь себя, не полагайся на разум, сделайся абсолютно пустым — и тогда Бог заполнит эту пустоту.
Таулер всегда оставался правоверным католиком, для которого следование церковным правилам было непременным условием жизни христианина. В настоящее время известны 84 подлинные проповеди Таулера, сохранившиеся более чем в сотне рукописей. Проповеди были в основном записаны монахинями, рукописи многократно переписывались и имели широкое хождение в Рейнской области и Нидерландах, некоторые из них стали известны еще до смерти Таулера. Не исключено, что он сам их просматривал и, может быть, даже редактировал. Примечательно, что был издан даже перевод на латинский язык, и это значительно расширило круг его читателей, прибавив к ним почти всю Европу. После такого издательского бума следует перерыв до середины XIX в., когда с подачи Карла Розенкранца возникает понятие «немецкая мистика», возобновляется интерес к ней и начинается более или менее серьезное изучение сочинений мистиков вообще и Иоханна Таулера в частности.
Проповеди Таулера поражают своей глубиной, ясностью, энергией и необыкновенной эмоциональностью языка, по-современному точного и экономного в выражениях. И хотя главные темы проповедей Таулера — глубинная жизнь души, внутренний человек, его победы и поражения, наряду с этим он большое внимание уделял повседневной жизни человека в миру — необходимости добросовестно и неукоснительно следовать своему земному предназначению, трудиться, заботиться о семье и детях.
И еще небольшая проповедь Иоганна Таулера, в продолжение этой темы:
ПЯТИКРАТНОЕ ПЛЕНЕНИЕ
«Восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам.»Еф. 4; 8
Христос взошел на небо и взял с собой плен плененный. Что это значит:
Это пять оков, которые держат нас в плену времени и которые Христос снимает с нас, когда Он входит в нас.
Первые оковы состоят в любви к тварному и в привязанности к нему, живое оно или мертвое. В особенности — это любовь к людям, которая по своей природе из-за похожести людей встречается чаще всего. Одни люди целиком уходят в нее и страдают в разлуке друг от друга и при утрате, в то время как другие хорошо себя чувствуют и без этой любви, свершая добрые дела, служа и благоговейно молясь, чтобы еще больше насладиться им любовью и мирским — и при этом не замечают, насколько они закованы в кандалы и насколько лучше бы было, если бы они меньше молились о своем земном счастье и больше бы становились пленниками изнутри.
Вторые оковы состоят в том, что многие, если они освобождаются от первых оков, внешней любви к тварному, впадают в любовь к себе и в этой привязанности к себе во всех вещах ищут свое Я: свою пользу, свое удовольствие, свое утешение, свою приятность или славу. Они так поглощены и погружены в свое Я, что они во всех вещах, даже в Боге, ищут свое и ничего другого. Что найдешь, если заглянешь к ним в душу? То, что выдается за святость, — пустое сияние.
Как тяжело освободить таких людей из плена Я! Если так привязан к себе самому — кто поможет? Никто, кроме Бога.
Но когда такие люди получают то, что они любят, — свое удобство или друга, добро или что-то иное, что привязано к их Я, то благодарят Бога сердитыми или жалующимися словами, вместо того, чтобы сделать шаг от себялюбия к самопознанию.
Третьи оковы — оковы разума. Это тяжелые оковы, поскольку все, что в них попадает из рожденного в духе, освещается разумом и превращается в истину или познание такого рода, чтобы о ней можно было говорить и через нее прославляться и возвышаться. Они богаты просвещающими словами, но бедны Просвещением и живыми делами. Даже пример Христа воспринимают они одним только разумом. Если бы они смогли его перенести в свет божественного Разума, то поняли бы, что их мнение в сравнении с действительностью — так ничтожно и незначительно, как дневной свет в сравнении с солнцем. Равным образом любой природный свет ничтожен в сравнении с божественным светом.
Следует знать такие различия:
— Природный свет разума светит наружу, в тщеславное самоотражение, в людскую славу, в мнения других. Он все отводит наружу и приводит к разрушению чувства и мысли.
— Божественный свет, напротив, склоняется все ниже и ниже и идет вовнутрь, в глубину, в которой, там, где он светит, видно даже мельчайшее. И это справедливо, поскольку все, что там есть, — только от Бога. Божественный свет все отводит внутрь, а не наружу. Он всегда указывает только на внутреннюю глубину, из которой родился. Туда он стремится и ведет всеми силами. Всякое дело такого человека идет внутрь, к первопричине.
Потому существует большая разница между теми, кто читает Писание, и теми, кто по нему живут. Те, кто читает его разумом, хотят возвыситься и прославиться, и они презирают и проклинают тех, кто по нему живет. Они не понимают слов Павла: «Буквы убивают, но Душа воскрешает».
Четвертые оковы — радость духа. В этом заблуждались столь многие искатели истины, больше обращая внимание на то, что они получают на пути вверх, чем на сам путь и на цель, так что они полностью прилепляются к этим добытым силам и возможностям, они держатся за них и стараются с наслаждением обладать ими и их упрочнять. Так возникает у него радость Духа вместо того, чтобы обрести Бога. Сможет ли кто устоять от таких соблазнов на пути и в следствие этого останется стоять неподвижно или все же продвинется вперед на пути к Богу, можно проверить по тому, испытывает ли он беспокойство и неудовольствие, когда полученные радости улетучиваются или отпадают, или по тому, будет ли он точно так же служить Богу и оставаться преданным Ему, как и прежде, когда их имел. Если Бог и без этих радостей остается для него единственной целью, — он на правильном пути, но если ему нужны только желанные дары и озарения — то нет.
Пятые оковы — своеволие, которое может зайти так далеко, что он даже во всех божественных вещах и в Самом Боге хочет иметь собственную волю и настаивать на своем. От этих сильных оков может освободиться только тот, кто самостоятельно осознает и решит: «Пусть будет не по моим дарам или по моей воле, но как Ты, Боже хочешь, я приму это и захочу этого; а то, чего Ты не хочешь, я легко оставлю и отрину». Когда оставляют с истинной покорностью все, чего жаждала собственная воля, получают и имеют больше, чем можно было получить и иметь по собственной воле. Бесконечно полезней, чем все, чего человек может достичь или иметь по собственной воле, оставить себя и предоставить действовать Богу, все принимая с истинным самоотречением и отказываясь от своеволия. Поэтому отрешенный человек, у которого мало блеска и немного свершений, мне милее, чем человек, высокопоставленный по видимости и делам, но который мало что может оставить.
Когда Иисус был среди Своих учеников, люди так сильно его любили, что из-за абсолютной любви к Нему не могли достичь Божественности. Поэтому Он сказал: «Вам полезно, чтобы Я ушел от вас, иначе Святой Дух, Утешитель, не может прийти к вам.» Тогда должны были они ждать еще сорок дней, прежде чем Он, воскреснув, не взошел на небеса и не взял с собой их души, чтобы освободить от всех оков и сделать небесными, и потом еще десять дней, прежде чем был ниспослан им Святой Дух, истинный утешитель, и они не нашли того, кого искали и ожидали извне — Христа — внутри себя.
То, что для учеников было днями, для нас может быть годами.
Мы можем искать то, чего мы хотим, и находить в нашем внутреннем божественном человеке и к истинной радости, когда проходит и четвертое десятилетие. На нас висит столько оков, и в молодые годы природа гонит нас то туда, то сюда, и часто случается, что когда мы воображаем, что нами управляет Бог, на самом деле нами правит природа. Потому не можем мы достичь совершенного покоя, прежде нежели придет наше время…
…И затем мы должны еще десять лет ждать, прежде чем снизойдет и к нам Святой Дух, утешитель. Как ученики были вместе, внутренне составляли одно и ждали, так должны делать и мы: даже если мы с годами станем достаточно благоразумны, чтобы осознавать в себе внутреннего человека и преодолевать осторожно внешнего, мы должны еще десять лет терпеливо ожидать, пока будет нам дарован Дух, который обучит нас всей истине. В это десятилетие мы должны часто возвращаться в себя, погружаясь при этом и полностью отдаваясь внутренней светлой божественной глубине, где беспрерывно обретается в нас искра Божия, возвращаясь к своему началу, откуда она и произошла. Где такой оборот происходит правильным образом, там в одно мгновение оплачиваются всякие долги, прекращаются всякие розни и грехи, если они даже с самого начала существовали по вине всех людей, и всякое блаженство прольется в этот миг, поскольку человек целиком наполняется божественным светом и обожится.
Чтобы достичь нам в земной жизни освобождения от оков и чтобы дух и свет Божий целиком нас заполнил, да поможет нам Бог!
(Из книги «Антология средневековой мысли», Перевод с немецкого И.М. Прохоровой, http://krotov.info/acts/14/2/tauler3.htm)